Мистер Хайд - Страница 6

— Нет. Не хочу. Предпочитаю иметь дело с вами, просто разговаривать, как сейчас. Мне уже легче.

— Ладно. Ну что же, поговорим о вашем окружении, прежде всего о семье. С этого мне и следовало бы начать. И запомните: естественно, мне можно говорить все.

— Тем лучше, — вздохнул Жантом, — ведь рассказ будет не из приятных.

— Если хотите курить, не стесняйтесь.

— Спасибо, не откажусь… С чего начать? Отец был мукомолом, неподалеку от Мана. Мельница стояла на Сарте. До сих пор у меня в ушах стоит шум падающей воды.

— Вы жили на мельнице?

— Да. В просторном доме прямо на берегу реки. Матери там не нравилось из-за сырости и еще из-за одиночества. Родители не очень хорошо ладили. Вернее, совсем не ладили. Отец зарабатывал много денег. Но пил. Весь день в пыли среди мешков с мукой, представляете?

— Вполне.

— Однажды вечером по так и не установленной причине загорелся склад. Ходили разговоры об умышленном, с целью получить страховку, поджоге. Короче, когда пожарные приехали, сгорело уже все. И в довершение несчастий в огне погиб служащий отца.

— Вы тогда находились дома?

— Нет. В пансионе «Четырехруких братьев», как его называли в Мане. Ничего не видел.

— Сколько вам было лет?

— Семь.

— Как вы ко всему этому отнеслись?

— Эти события у меня в памяти покрыты какой-то пеленой. Надо вам сказать, что меня забрали из школы и я стал жить у старшей сестры матери Элоди. Было проведено следствие. Виновным признали отца. Он отправился в тюрьму, а мать в состоянии глубокой депрессии поместили в лечебницу, где она через два года умерла.

Жантом затушил окурок и попытался изобразить улыбку.

— По воскресеньям, — продолжал он, — тетя водила меня утром в лечебницу поцеловать мать, а после обеда в тюрьму повидаться с отцом. Это я помню довольно хорошо. Я совершал путешествие по комнатам для свиданий.

— Скажите откровенно… рассказывая об этом, вы не испытываете внутреннего волнения?

— Нет! Доктор, уверяю вас… Впрочем, можете пощупать пульс. Он в порядке. Что было, то прошло.

— Хорошо. Продолжайте. Что стало с отцом?

— Вы спрашиваете. Через несколько лет он вышел из тюрьмы и совершенно спился. Умер много лет тому назад.

— Значит, вас воспитывала тетя.

— Не совсем. Скорее Жюльенна, ее старая служанка. Тетя была не замужем и все свое время посвящала животным. В доме их водилось множество. В определенном смысле и я был брошенным животным, но дети ее не интересовали. Практически она отдала меня на попечение Жюльенны.

— Подождите, не так быстро. Вы — интересный случай, мсье Жантом. Какие у вас сложились отношения с тетей?

— Думаю, что отвратительные. Не люблю женщин, отдающих себя целиком глупым увлечениям.

— Не стоит говорить об этом. Итак, о вас заботилась добросердечная служанка. Вы ходили в лицей?

— Да. Учился я хорошо. Но никогда не чувствовал в себе уверенности. Ведь одно мое имя вызывало самые разнообразные толки. Стоило только кому-нибудь на меня пристально посмотреть, и я сразу замыкался в себе. Даже тетя, разговаривая со мной, жалостливо покачивала головой.

— Давайте подведем итоги. Обоснованно или нет, но вы все время испытывали ощущение, что находитесь в изоляции?

— Именно так. И я видел только один способ вырваться из нее: работать больше других. Любой ценой добиться успеха. Но меня преследовал злой рок. По вечерам тетка запирала свой зверинец в большом флигеле в глубине сада. И вот однажды этот сарай загорелся.

— Вы при этом присутствовали?

— И да и нет. Я занимался у себя на чердаке. Начавшийся шум заставил меня подбежать к слуховому окну. Мне удалось восстановить ход событий, но все это очень расплывчато. Тетка разбудила Жюльенну. Вдвоем они побежали к сараю. Приехали пожарные. Спасти удалось не много, а тетя умудрилась получить ожоги на руках. Санитары в белых халатах отнесли ее на носилках к машине «Скорой помощи».

— Э-э… простите, тот же вопрос: сколько вам было лег?

— Думаю, около десяти, я ведь учился в четвертом классе. Потом меня поместили интерном в лицей. Я никогда не выходил за его стены. Тетка, не знаю почему, возненавидела меня до такой степени, что вы не можете себе даже представить. В ее глазах я был сыном поджигателя. А в мозгу у нее между двумя событиями установилась какая-то мистическая связь. По счастью, получив аттестат, я смог устроиться в редакцию газеты «Депеш де л’ Уэст». Всего лишь рассыльным, мальчиком на побегушках, но у меня появилось время читать, расширять свои знания. Но главное — я вдыхал запах чернил, рукописей, печатного текста. Я очутился в прихожей писательского ремесла. И уже не захотел из нее выходить. Связал себя с бумагой. Все остальное исчезло. Свое убогое детство, эту сплошную череду неудач, я выкинул из-головы. Я как будто заново родился в издательстве Дельпоццо. Вырос там, добился успеха. Мало- помалу, как девушка становится женщиной, я превратился в писателя. Вы и все прочие принимаете пищу, чтобы вырабатывать кровь. У меня же все, что я поглощаю, превращается в слова. Вернее, превращалось, увы. Эта удивительная алхимическая реакция прекратилась.

— Полноте, — проговорил врач, — не будем терять хладнокровия. Эта алхимическая реакция, как вы говорите, исчезла — как? Постепенно или сразу?

— Почти сразу.

— А точнее?

— С момента свадьбы.

— Вот как! Значит, искать надо в этом направлении.

Зазвонил телефон. Врач снял трубку, резким тоном ответил:

— Прошу вас, Жермена. Не отвлекайте меня. Ни под каким предлогом.